МИФЫ ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ

Наши рассылки
Мифы и легенды древней Греции - выпуск №3.
Добро пожаловать на рассылку сайта Мифы Древней Греции!
Клуб Интересных Людей - наш партнерский сайт. Это место для тех, кому есть что сказать людям. Вы можете разместить здесь свои произведения - стихотворения, рассказы, романы, стихи, статьи, картины, музыку и многое другое. Клуб приглашает всех, кому есть что сказать людям! Писатели, поэты, музыканты, художники - это место для вас!
----------------------------------------------------------------------------
Наш сайт "Мифы Древней Греции" извещает об открытии рассылки. В ней будут публиковаться всевозможные интересные материалы, посвященные древнегреческой мифологии. Это и описания деяний богов и подвигов героев, и мифы в изложении профессора Куна, и истории по мотивам древнегреческих мифов от наших читателей, и фрагменты мифологических произведений лучших фантастов (Г.Л. Олди и др.), и многое-многое другое. Что именно - решать вам! Напишите мне свои пожелания и предложения! И самое главное: присылайте свои произведения (рассказы, стихотворения, статьи) по мотивам греческой мифологии - все они будут опубликованы на сайтах Мифы Древней Греции и Клуб Интересных Людей, а также в рассылках. У вас есть шанс прославиться! :))
----------------------------------------------------------------------------
Итак, в сегодняшней рассылке: продолжение публикации о боге вина Дионисе, стихотворение "Минотавр" Витоса, статья "Элевзинские таинства" Светланы Мариной и Ирины Шлионской и, как обычно, фрагмент романа Генри Лайона Олди "Герой должен быть один".

Дионис (часть вторая)
Вместе с менадами и козлоногими сатирами бродит Дионис по всему свету, его сопровождает воспитатель, старый сатир Силен. Дионис приходит в разные страны и обучает людей виноградарству и виноделию. По дороге с ним происходят разные истории. Так, разбойники Тирренского моря захотели взять его в плен и продать в рабство. Но оковы спали с ног Диониса, а паруса и мачты корабля тирренских разбойников были обвиты виноградными лозами, по кораблю разлилось благовонное вино. От страха разбойники кинулись в море и были превращены в дельфинов.
Дионис снимает с людей груз земных забот, бытовых обязанностей, умеряет горе, и за это они чтят бога, устраивают праздники в его честь: Великие или городские Дионисии, Леней, Малые или сельские Дионисии. На этих празднествах происходили торжественные-шествия одетых в козлиные шкуры людей, пелись гимны-дифирамбы Дионису. Из этих дифирамбов родились впоследствии греческая трагедия (буквально "песнь о козле") и другие театральные представления в Афинах. Дионис был очень популярен в этом городе, его постоянно сравнивали с Аполлоном и воздавали почести наряду с ним. Во времена праздников не взыскивали долги, отпускали на поруки узников, никого не арестовывали, чтобы все могли в равной мере отпраздновать рождение славного бога Диониса.

Вот один из нескольких гимнов, посвященных Гомером Дионису:

Шумного славить начну Диониса, венчанного хмелем,
Многохвалимого сына Кронида и славной Семелы.
Пышноволосые нимфы вскормили младенца, принявши
К груди своей от владыки-отца, и любовно в долинах
Нисы его воспитали. И, волей родителя-Зевса,
Рос он в душистой пещере, причисленный к сонму бессмертных.
После того, как взрос он, богинь попечением вечных,
Вдаль устремился по логам лесным Дионис многопетый,
Хмелем и лавром венчаный. И гремел весь лес необъятный.
Так вот же радуйся с нами и ты, Дионис многогрозный!
Дай и на будующий год нам в веселии снова собраться!


Продолжение - в следующей рассылке...
МИНОТАВР
Витос


Шел этой ночью сквозь лабиринт
Но Ариадны стальная нить
Не тяготила рук
В переплетении камня стен
Тени заметив пугалась тень
Эхом крутило звук

Шага рвался шов мимо тех
Чей иссеченный дробями смех
Щелкал нули в нули
Мимо набитых стеклом очей
Мимо оплывших тел и свечей
Метры палил

Как перекинувший плечи взгляд
В ухо кричал нет пути назад
Стенал стена тупик
Но перепрыгнув еще порог
Ждал в середине себя самого
Жал себе обе руки

***

Сеял себя по пути домой
Жал и рога росли над головой
Мяла слюда язык
Выход был заперт стонала дверь
Лопнув струною слетев с петель
В город проник

Ждала сжимая отравы ключ
Месяц кусался как меч колюч
Лаял зачем ты здесь
Сказала сказала убью тебя
Как светом на небо идет заря
Как кара ала месть есть


ЭЛЕВЗИНСКИЕ ТАИНСТВА
Светлана Марина, Ирина Шлионская

       Имя знаменитого древнегреческого философа Платона тесно связано с Элевзинскими Мистериями - ритуальными празднествами в честь богини Цереры (она же Деметра, Рея и Изида) и её дочери Персефоны (Психеи). Они являли собой не просто традицию, но и один из самых тайных мистических культов, в основе которого лежали глубокие эзотерические знания.
       По преданию, Элевзинские Мистерии были основаны Эвтолпом около 1400 года до нашей эры. Благодаря же Платону они распространились в Риме и Британии. Элевзинское учение о человеческой душе гласило, что смерть не дарует нам духовного перерождения, и, если человек при жизни не стремился к совершенству, то он либо будет обречён на вечные скитания, либо попадёт в загробный мир Гадес, где его ждёт вечный сон. При этом рождение есть смерть души, смерть в физическом мире - рождение души.
        Чтобы участвовать в Мистериях, кандидаты должны были пройти сложный и суровый обряд инициации. Успешно преодолевший все ступени посвящения получал титул Мистес (от этого слова, видимо, и произошёл термин "мистик"). Со всех участников Мистерий брали клятву никогда не разглашать подробностей таинства. Горе тем, кто приходил сюда без уважения к Мистериям, ибо души этих нечестивцев были преследуемы богиней в течение всей их жизни, и даже в царстве Теней они не спасались от её гнева!
        Церемония посвящения в Мистерии не ограничивалась символической частью. Жрецам-элевзинцам были ведомы секреты физического и духовного самосовершенствования, в современной терминологии - различные приёмы медитации и психотренинга. Так, они могли на длительное время погружаться в "смертный сон" без признаков жизни, а затем выходить из него. Это сегодня умеют делать некоторые йоги.
       Многие посвящённые утверждали, что во время инициации видели живых богов, говоривших с ними. Одежды посвящённых, по поверью, обладали необычными свойствами - тому, кто надевал её, открывались истины, скрытые от простых смертных.
       Мистерии разделялись на так называемые Малые и Великие. Малые праздновались ежегодно во время весеннего равноденствия в Агре, Великие - раз в пять лет в период осеннего равноденствия в Элевзине.
       Малые Мистерии интерпретировали в оккультном ключе миф о похищении Персефоны Плутоном, повелителем подземного царства.
       Перед посвящением все, выдержавшие предварительный экзамен, направлялись в храм Персефоны, скрытый в глубине священной долины, среди священной рощи, между группами тисов и белых тополей.
        Жрицы выходили из храма в белоснежных пеплумах, с обнажёнными руками, с венками из нарциссов на головах и начинали петь священные гимны, призывая Персефону быть благосклонной к ним и открыть путь к своей божественной матери Церере.
       Затем несколько дней проходило в посте, молитвах и наставлениях. Накануне последнего дня неофиты собирались в священной роще, чтобы присутствовать при обряде похищения Персефоны, разыгрываемом жрецами храма. (Обычно ритуал совершался в полночь - считалось, что в это время невидимые миры приближаются к материальной сфере и спящие в Гадесе души проникают в нашу реальность.)
        Божественная Персефона, вышивая покрывало для матери, увлекается сладкими речами Эроса, вышедшего из леса под видом крылатого юноши. Поддавшись его увещеваниям, она срывает самый прекрасный земной цветок (олицетворение земных желаний и страстей) - благоуханный нарцисс. И сразу же Земля разверзается около неё, и богиня погружается на колеснице Плутона - Аида в царство ужасов и мучений ада. Она теряет божественный облик и становится рабой своих страстей, представляя собой олицетворение человеческой души, прикованной к материи в течение земной жизни, а в посмертной - отданной химерам и ещё большим мукам. Хотя она теперь и властвует над низшими силами, её царство чуждо для неё. Познание Добра и Зла освещает бледной улыбкой её лицо, и в очах вспыхивает далёкое воспоминание о потерянном небе. Она слышит голос матери, зовущий её обратно на небеса.
       В Великих Мистериях Церера скитается по миру в поисках дочери (души), неся с собой два факела - интуиция и разум. Плутон в ответ на мольбы матери соглашается отпустить Персефону с ней, но с тем условием, что каждые полгода та будет возвращаться в царство мёртвых. С тех пор каждый год осенью Персефона спускается под землю в Гадес, а весной возвращается назад вместе со своей матерью - богиней плодородия...
       Таким образом посвящённым показывали, что душа может очиститься внутренней дисциплиной, усилиями интуиции, воли и разума приблизиться к великим истинам в необъятности высшего духовного мира и стать источником любви и радости.
       Если верить Платону, Проклу, Апулею и другим александрийским философам, посвящённые осознавали, что драма Персефоны и Цереры происходила в них самих, так как они страдали, боролись вместе с ней в земной жизни, они получали, подобно ей, надежду снова найти божественную радость, вновь обрести свет верховного Разума.
        Элевзинские Мистерии существовали вплоть до 1У столетия нашей эры, когда император Феодосий Великий наложил на них запрет как на институт, противоречащий христианству. Вместе с Мистериями канула в Лету сокровенная мудрость древних философов...

ГЕРОЙ ДОЛЖЕН БЫТЬ ОДИН - Генри Лайона Олди (фрагмент романа)
И, напоследок, очередной фрагмент романа Генри Лайона Олди "ГЕРОЙ ДОЛЖЕН БЫТЬ ОДИН"
(публикуется с разрешения авторов)


3

- Я не верю своим глазам! Клянусь копытами Силена! Ты ли это, друг мой, великий и достославный лавагет <Лавагет - военачальник, полководец> Амфитрион?! Вина! Вина мне и моему другу, прамнейского красного и кувшин холодной воды! Герои пьют по-колхски, не разбавляя, а воду льют себе на голову после попойки!.. Забирайся сюда, Амфитрион - здесь, на этом возвышении, чувствуешь себя ближе к небу, а я помню твою любовь ко всему возвышенному... Нет, это не твоя любовь, а Кефала из Торика, но твои вкусы я тоже помню, не будь я Эльпистик Трезенец! Я все помню, все...

"Помнишь, помнишь, но совершенно необязательно орать об этом на всю таверну," - с легкой досадой подумал Амфитрион, забираясь на возвышение и присаживаясь на табурет рядом со своим бывшим союзником по тафийскому походу Эльпистиком Трезенцем - дородным рыжебородым детиной в хитоне из дорогой ткани, первоначальный цвет которой уже было невозможно выяснить, до такой степени одежда была залита вином и жиром.

Возле Трезенца на столике стоял наполовину опорожненный кувшин и валялась обгрызенная бычья ляжка, словно побывавшая в пасти у льва.

- Вина! - рявкнул Эльпистик и грохнул кулачищем о край стола. Кувшин подскочил, упав на бок, и остатки его содержимого вылились на пол. Эльпистик посмотрел на образовавшуюся лужу, вздохнул и уже тише добавил:

- Ну, тогда тем более - вина...

Амфитрион прекрасно знал, что обижаться на Эльпистика, равно как и воспринимать его всерьез, глупо и бесполезно. Трезенец всегда был таким, хоть трезвый (что случалось нечасто), хоть навеселе - громогласный, непосредственный и простой, как угол стола.

Впрочем, воевать Эльпистик умел. А предавать - не умел. Большего от союзника и не требовалось. В тафийском походе Амфитрион и Эльпистик успели сдружиться, и необузданное бешенство Эльпистика отлично дополнялось в бою холодной расчетливостью Амфитриона - так что последний был даже отчасти рад этой случайной встрече, позволявшей забыться и окунуться в бездумный солдатский разгул.


Два с лишним месяца, прошедшие после возвращения, были для Амфитриона подобны пытке. Он с головой погружался в дела, лично следил за дележом добычи и выделением доли семьям павших воинов, почти до самого Копаидского озера проводил пастухов со стадом коров - ежегодной данью воинственному городу Орхомену, данью, которую сам Амфитрион считал унизительной, но опасался напрямик заявить об этом Креонту Фиванскому. Потом он заказал у оружейников новый щит и дюжину копейных наконечников; домой возвращался поздно, был ласков с женой и каждую минуту боялся сорваться и ударить ее.

Наотмашь, как бьют хозяева дешевых шлюх-порн в портах, когда те утаивают часть выручки.

Он понимал, что Алкмена ни в чем не виновата.

Просто когда он глядел на нее, когда прикасался к ее телу, слушал ее стоны и прерывистое дыхание - он не мог избавиться от мысли, что вот так, искренне и самозабвенно, она отдавала себя тому, ночному, чужому, не сумев отличить мужа от бога.

А утром он вставал и уходил из дома.


Толстопузый хозяин уже спешил к ним с кувшином в одной руке - они были очень похожи, пузатый кувшин и разъевшийся хозяин - и посеребренным кубком в другой. Такой же кубок стоял рядом с Эльпистиком. Предназначалась дорогая посуда только для дорогих гостей, то есть для тех, которые не попытаются сунуть кубок за пазуху и втихомолку удрать с ним. Легкий ветерок, прохладный и в то же время пропитанный ароматами жарящихся туш, обдувал разгоряченные лица, мясо показалось Амфитриону неожиданно вкусным, а вино - отнюдь не таким дрянным, как предполагалось вначале; он устроился поудобнее, шум таверны и повседневные заботы странным образом переплелись, смешались и отодвинулись куда-то вниз - здесь, на возвышении, в искусственном одиночестве, Амфитрион действительно почувствовал себя ближе к небу и еще подумал, что рыжий Эльпистик и впрямь выбирает лучшие места, будь то в бою или в таверне...

Только тут он заметил, что Трезенец уже давно что-то ему рассказывает, и заставил себя сосредоточиться на собеседнике.

- И вот что я тебе скажу, дружище, - Эльпистик понизил голос, как ему казалось, до шепота, только шепот этот вышел весьма и весьма громким. - Боги к нам явно благоволят! Понял?

- П-понял, - качнул тяжелой головой уже слегка захмелевший Амфитрион. - Боги к нам благоволят! А... а почему ты так решил? К прорицателю ходил, что ли?

- Да ты вспомни наш поход! Все битвы одна в одну! Хвала, конечно, Аресу, но и мы с тобой не плошали! Потом - колодцы, когда надо, попадались, и никто туда гнилого мяса не кидал; перебежчики к нам валом валили, эта, как ее... Комето, дочка басилея Птерелая, в тебя влюбилась по уши и весь Тафос нам, как на ладошке... у-у, гнездо пиратское, правильно мы его!..

- А я ее потом убил, - хмуро отозвался Амфитрион, тщетно пытаясь вспомнить лицо тафийской царевны Комето. Крик ее помнил, когда лезвие меча без привычного сопротивления погрузилось в мягкий женский живот, кровь на белом пеплосе тоже помнил, а вот лицо почему-то не вспоминалось.

Никак.

- И молодец! - обрадовался Эльпистик, увлеченно размахивая бычьей костью. - Я еще Панопею говорю: слышь, Панопейчик, а Амфитрион у нас молодец! Правильно, мол, понимает - Тафос теперь все равно наш, никуда не денется, а отцеубийцу эту, змею тафийскую, не домой же везти?! Боги твою руку направляли, друг мой, истинно боги...

- А я ее потом убил, - не слушая Эльпистика, повторил Амфитрион, наливая себе из кувшина. - Живот у нее был... мягкий. А меч я после сломал. Зря, наверное...

- Конечно, зря, - Эльпистик попытался укусить кость, на которой совершенно не осталось мяса, и укусил-таки, но потом передумал и запустил ею в хозяина, возившегося внизу у очага.

- Зря! Мечи нам еще понадобятся... Не сегодня-завтра снова в поход пойдем. Мне знак недавно был! Оттуда!

И ткнул лоснящимся пальцем в небо.

- Знак? - заинтересовался Амфитрион. - Какой знак?

Эльпистик с заметным усилием наклонился к уху друга и трагически зашептал:

- Мою Энонию - ну, ты ее знаешь! - посетил сам бог войны Арес!

- Да ну?! - притворно удивился Амфитрион, поскольку действительно знал грудастую Энонию, жену Трезенца, и знал гораздо лучше, чем предполагал сам Эльпистик. А в памяти всплывало: ночь, сонная и равнодушно-отрешенная Алкмена, неприятный холод в груди и ее слова: "Хвала небу... вышло, наконец... Пленницы замучили, да?" И песок, стылый песок двора, больно царапающий лоб, и вой, поднимающийся изнутри вой, из глубин, из таких бездн души, о которых Амфитрион никогда и не подозревал.

Кто же был у нее той ночью?!

- Да точно тебе говорю! - не унимался Эльпистик. - Энония теперь дитя от него носит! Жирная стала, брюхо выше носа... хрюкать скоро начнет.

- Какой месяц? - машинально осведомился Амфитрион, уставившись в кубок.

- Третий. А живот - как на шестом.

- И у моей - третий...

- Что, тоже Арес?

- Не знаю. Я, наверное... или Арес.

- А у меня - без сомнений! Он! Арес-Эниалий <Эниалий - Воинственный; обычное прозвище бога войны Арея (Ареса)>! Энония говорила - даже во время этого дела шлема не снимал. Почтил, значит. Вот только дура моя, Энония - ничего с ней поделать не могу! Что ни ночь твердит: "Вот Арес - это да! Это было божественно! Истинно - бог... копьеносец! А ты - козел драный..." А что - я? Ну не копьеносец я - хотя до сих пор бабы не жаловались! Слушай, Амфитрион, пошли в поход! А то я сдохну, ее ублажая...

- Да брось ты! - неожиданно для самого себя сквозь зубы процедил Амфитрион. - Божественно, божественно... Знаем мы, как оно - божественно! Зубами скрежещут да по опочивальне бегают - и всей любви-то!

- Чего? - вытаращил глаза Эльпистик.

- Того! Того самого! По мужской части! Мы с тобой хоть и помрем, зато помрем мужиками, и через Ахерон нас мужиками повезут, а они так и будут дальше... я сам сколько раз богом назывался, когда к чужим женам бегал! То Аресом, то Гермесом, а то вообще какого-то Пантифлея-Речного на ходу сочинил...

- Нет, ты постой! - Эльпистик уцепил Амфитриона за плечо. - Ты погоди! Ты мне на богов не наговаривай! Тоже мне Пантифлей-Речной... Моя Энония после Ареса и ложиться со мной не хочет! Я уже и шлем одеваю, и щит беру - ни в какую! А ты говоришь - по мужской части...

- Говорю, значит, знаю! - совершенно забывшись, повысил голос Амфитрион. - Знаю! Ты Энонию свою хоть копьем люби после Ареса - а я знаю! У моей Алкмены тоже один из этих побывал! Из олимпийцев!

- Ну и?!. - подался вперед Эльпистик.

- "Ну и?!" - передразнил его Амфитрион. - И ничего! Он уже и мною притворялся - глухо. Не вышло! Как возлег на ложе - так и ушел, не солоно хлебавши. Копьеносец! Копье - и то само не стоит, все падает. А тут как раз я вернулся - и за него, за олимпийца, расстарался! Еще удивлялся, дурак, что Алкмена такая... усталая, что ли? И постель вся перемятая...

- Так она ж у тебя в тягости! - непонимающе нахмурился Эльпистик. - Сам говорил!

- Говорил! В тягости - только моим ребенком! Моим! И только моим! Божественно! Ха!

- Ну а кто это был? - Эльпистик явно поверил рассказу, и теперь его в первую очередь интересовало: какое божество так позорно оскандалилось?!

- Не знаю, - Амфитрион припал к кубку и стал жадно пить, разбрызгивая вино.

- А на кого думаешь?

Ответить Амфитрион не успел. Подавившись вином, он судорожно закашлялся и, услышав треск, не сразу понял, что это сломалась ножка табурета Эльпистика. Трезенец вскрикнул, заваливаясь назад, взмахнул руками, словно собрался лететь, но удержать равновесия не смог и всей своей немалой тушей загремел с возвышения вниз.

Амфитрион ничего не мог сделать. Он сидел, кашлял и тупо смотрел, как Эльпистик валится спиной вперед, настолько неудачно, насколько это вообще было возможно, и затылком ударяется о торчащий из стены бронзовый крюк для вертелов.

Кашель как рукой сняло. Кровь резко отхлынула от лица Амфитриона, и багровый цвет его щек мгновенно сменился мертвенной бледностью, а на лбу выступили крупные капли пота.

- Эльпистик! Ты... ты жив?

На негнущихся ногах спустился Амфитрион с возвышения, где он еще недавно был ближе к небу, и склонился над распростертым на полу телом друга.

- Эльпистик...

Трезенец был мертв. Крюк заостренным концом пробил его затылок и наполовину вошел в мозг, так что Эльпистик умер сразу - наверное, даже испугаться не успел.

Впрочем, он и не умел - пугаться.

А теперь и не научится никогда.

Вокруг уже собирались люди, суетился и всхлипывал горбатенький мальчик-раб из поварят, кто-то побежал за лекарем, хотя в этом не было никакой нужды; рядом причитал хозяин, сокрушавшийся не столько по нелепо погибшему гостю, сколько по возможной потере прибылей своего заведения - ибо многие ли пойдут пить в заведение, пользующееся дурной славой?..

- Как же так? - растерянно забормотал Амфитрион, пятясь назад. - Как же так? Сколько сражений - и ни царапины! А тут...

- А вы бы меньше болтали, почтеннейший, - прошептал на ухо Амфитриону чей-то незнакомый и неприятный голос. - Меньше болтайте - дольше проживете. А станете язык распускать - и под вами что-нибудь обвалиться может! Ни с того ни с сего. Надеюсь, вы понимаете, о чем я?

Когда до Амфитриона наконец дошел смысл сказанного, он повернулся - рывком, всем телом, как поворачивался в щитовом бою - но увидел лишь спину в грязной хламиде с капюшоном, скрывающуюся в толпе. Рванулся было следом - где там, таинственного советчика и след простыл....

Домой Амфитрион вернулся хмурый и абсолютно трезвый. И крепко задумался.

Было о чем.



----------------------------------------------------------------------------
Поддержка рассылки:
Вот, пожалуй, и всё.
Пишите мне, о чем вы хотите узнать, чьи произведения вы желаете увидеть в рассылке и на сайте!
Не забывайте присылать и свои произведения! Слава ждет вас!
Архив рассылок
mythes@yandex.ru

Всегда Ваша,
Виктория Зырянова aka Caroline